Книга Бытия
Введение Главы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Глава
9
1 И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и
размножайтесь, и наполняйте землю [и обладайте ею];
2 да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,]
и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в
ваши руки отданы они;
3 все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю
вам все;
4 только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте;
5 Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя,
взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его;
6 кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека:
ибо человек создан по образу Божию;
7 вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и
умножайтесь на ней.
8 И сказал Бог Ною и сынам его с ним:
9 вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас,
10 и со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со
всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со
всеми животными земными;
11 поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая
плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли.
12 И сказал [Господь] Бог: вот знамение завета, который Я поставляю
между Мною и между вами и между всякою душею живою, которая с вами, в
роды навсегда:
13 Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением [вечного]
завета между Мною и между землею.
14 И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга [Моя] в
облаке;
15 и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою
душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на
истребление всякой плоти.
16 И будет радуга [Моя] в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный
между Богом [и между землею] и между всякою душею живою во всякой плоти,
которая на земле.
17 И сказал Бог Ною: вот знамение завета, который Я поставил между Мною
и между всякою плотью, которая на земле.
18 Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был
отец Ханаана.
19 Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля.
20 Ной начал возделывать землю и насадил виноградник;
21 и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем.
22 И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал
двум братьям своим.
23 Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом
и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не
видали наготы отца своего.
24 Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын
его,
25 и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих.
26 Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом
ему;
27 да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых;
Ханаан же будет рабом ему.
28 И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет.
29 Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер.
Бог
благословляет Ноя.
1 Подобно тому, как родоначальник первого мира — Адам, тотчас же по
сотворении, получил от Бога особое благословение (1:28–30), и
родоначальник второго мира — Ной получает подобное же благословение. Как
то, так и это благословение одинаково касается трех пунктов: размножения
человека, его власти (обладания) над животными и его питания. Сила этого
божественного благословения касалась не одного только праведного Ноя, но
и «сынов его», т. е., как наличного, так и будущего его потомства,
короче сказать — всего человеческого рода, обновленного теперь и
призванного к новой жизни.
«плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…» Но не добавлено, как
некогда Адаму: «и обладайте ею» так как человек через грехопадение
утратил эту богоподобную силу или, по крайней мере, сильно умалил и
сократил эту богоподобную свою способность. И только второй Адам —
Господь наш Иисус Христос, уничтоживший власть греха, снова покорил все
под ноги Свои и не оставил ничего Ему непокоренного (1 Кор 15:27; Еф
1:22; Евр 2:8).
2 «да страшатся и да трепещут вас все звери земные…» «Сего не было в
благословении, данном Адаму: он был владыкою твари, но не страшным.
Когда же внутреннее достоинство человека уже не покоряет ему тварей, Бог
обуздывает их страхом» (Филарет).
3 «все движущееся, что живет, будет вам в пищу…» Это будет уже второй по
числу закон о пище (2:16), разрешающий теперь наряду с прежними родами
ее — зеленью и полевыми злаками еще и один новый, именно — мясо
животных, птиц и рыб, словом все то, что движется и живет. Причину
нового разрешения блаженный Феодорит выясняет следующим образом: «Бог,
провидев наклонность человека к идолослужению и обоготворению животных,
дал плоть сих последних в пищу, дабы познал, сколь неприлично воздавать
божеское почтение земным существам, которые можно убивать и съедать».
Запрещение вкушения крови и человекоубийства.
4 «только плоти с душею ее, с кровью ее не ешьте…» Давая новый закон о
пище, Бог вводит в него существенное ограничение — запрещает употреблять
в пищу кровь животных. Причина этого запрещения указывается здесь же,
именно в том, что кровь животного как бы отождествляется с его душой.
Подобная идея встречается и во многих других местах Священного Писания
(Лев 17:11, 14; Втор 12:16). Любопытно, что кроме Священного Писания,
она находится в сочинениях многих древних писателей, и по преимуществу у
классиков (Вергилия, Емпедокла, Пифагора и др.). Таким образом,
общенародная психология древности основной принцип животной жизни, т. е.
то, что называется душою, полагала скрытым в крови его. Становясь на
точку зрения этой наивной психологии и желая на почве ее внушить
человеку возможно больше уважения ко всякой чужой (в том числе и
животной) жизни, Бог и дает запрещение употреблять в пищу кровь. Это —
первая Ноева заповедь; впоследствии, при Моисее, она получила более
подробное изложение и более обширную аргументацию физическую, моральную
(обрядовую; Притч 28:17) и прообразовательную (Лев 17:11; ср. Евр 10:4 и
Ин 1:17).
5 «Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша… от всякого зверя…» Эти
слова дают прекрасное подтверждение только что приведенного нами взгляда
на кровь, как седалище души. Даже и к крови животного Господь внушает
должное уважение строгим взысканием; и чтобы еще рельефнее оттенить
мысль о преступности убийств, Бог и говорит, что за кровь человека Он
взыщет не только с сознательного убийцы, но даже и с неразумного
животного и дикого зверя, что впоследствии получило даже и определенную
законодательную санкцию (Исх 21:28).
«Взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его…» Если
убийство человека неразумным животным подвергалось суровой каре, то,
разумеется, гораздо преступнее и посему во много раз сильнее
преследовалось убийство человека человеком же… В самих словах данного
текста некоторые не без основания видят осуждение двух родов убийства —
самоубийства (человека от руки человека, т. е. себя) и убийства других.
6-7 «кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою
человека…» Закон, запрещающий человекоубийство, получает свое изъятие,
но такое, которое еще более укрепляет силу этого закона, сдерживая
нарушение его страхом соответствующей (подобной же) расправы. Это
позволение прекрасно выражает собой дух и сущность всей ветхозаветной
морали, требовавшей ока за око, зуба за зуб, жизни за жизнь (Исх 21:24;
Лев 24:20; 2 Цар 1:16). Здесь же лежит основание древнему обычаю кровной
мести, культурным пережитком которого, до известной степени, являются и
наши современные дуэли. Но христианство, привнесшее в мир новые гуманные
начала, давно уже осудило эту практику: как невольного, так даже и
вольного убийцу он заповедует не умерщвлять, а всячески исправлять его и
возвращать к истинно человеческой жизни.
«ибо человек создан по образу Божию…» Вот внутреннее, глубочайшее
основание того, почему убийство человека особенно преступно. Создание
человека по образу Божию, ставя его как бы в отношение некоторого
духовного родства с самим Богом, делает его личность священной и
неприкосновенной, так что решительно никто, не исключая и самого
человека, не имеет права посягать на его жизнь, единственным
распорядителем которой является лишь сам даровавший ее Бог. В этих
словах важно отметить, во-первых, то, что здесь impliemphasis
подтверждается отличие образа от подобия, а во-вторых, и то, что
наличность образа Божия не отрицается и в нашем человеке.
Заключение завета Бога с Ноем.
8 В рассматриваемом разделе говорится о возобновлении того завета,
который Господь благословил заключить с Ноем еще пред потопом (6:18). Но
теперь этот завет провозглашается еще торжественней и в более широком
объеме: раньше он был только личный союз Бога с праведным Ноем («с
тобою»); теперь в него входят и все семейство Ноя (с вами) и все их
будущее потомство и даже мир животных.
9 «вот, Я поставляю завет Мой с вами…» Это был завет спасения от
разрушения и смерти, и в этом смысле он может служить прообразом
евангельского обетования, проповедующего благую весть об избавлении от
вечной, греховной смерти (Иез 34:25; 37:26; Иер 32:40).
10-11 «и со всякою душею живою…» Вот еще доказательство того, насколько
тесна связь человека со всей природой: падает человек, падает и вся
природа; гибнет человек, погибает и все живущее, наконец, восстает
человек и с ним восстает и вся тварь (Рим 8:20).
Дарование знамения радуги.
12-13 В качестве внешнего, видимого знака, удостоверяющего
неповторяемость мирового потопа, Бог указал человеку на радугу,
известное атмосферическое явление, состоящее в преломлении и разложении
светового солнечного луча в прозрачной среде (массе) воды. Что касается
того, как понимать самое значение этого знамения, то мнения экзегетов
здесь расходятся: одни думают, что радуга с этого момента появляется
только впервые и что раньше ее не существовало совершенно потому, что не
было вовсе дождя, а земля орошалась только туманом и росою, как это
можно предполагать на основании 6 ст. 2 гл. Другие более основательно
допускают, что радуга существовала и раньше; но прежде она была
совершенно безразличным небесным феноменом, — теперь же ей усваивается
особенное символизирующее действие. И то обстоятельство, что для данной
цели избрана именно радуга, а не что-либо иное, имеет свое полное
оправдание: дело в том, что радуга, т. е. видимое нами преломление
солнечных лучей, возможно лишь при том условии, чтобы тучи не сплошь
покрывали собой небо, а оставляли просвет и для солнца, и дождь не
представлял собой сплошной водяной массы, могущей угрожать потопом.
Естествоиспытатели и теперь наблюдают, что радуги не бывает при
тропических ливнях. Отсюда, появление радуги есть естественное
доказательство того, что дождь не имеет угрожающего характера и непохож
на наводнение пред потопом (7:11). Этому-то естественному натуральному
явлению Бог и благоволил усвоить особое символическое значение, избрав
его знамением Своего завета с Ноем. Аналогичные с данным примеры
представляет, напр., ползание змия на чреве, ставшее символом унижения,
или погружение в воду при таинстве крещения, сделавшееся символом
очищения от первородного греха.
В Священном Писании мы встречаемся и с другими выражениями
символического значения радуги: она служит одним из атрибутов
божественного суда над миром вместе с молнией (Пс 17:14) или же является
знамением божественного величия и славы (Иез 1:27–28; Сир 43:12–13; Откр
4:3; 10:1). Идея об особом таинственном знаменовании радуги,
по-видимому, нашла себе отклик и в универсальных мифах языческой
древности, где радуга чаще всего изображалась в виде кроткой посланницы
небес, несущей на землю радость, мир и благоволение богов.
14 «И будет, когда Я наведу облако на землю…» Глагол «наводить» в
священно-библейском языке употребляется главным образом для выражения
понятия какой-либо надвигающейся опасности или грозы (Быт 6:17 и мн.
др.). Таким образом, в момент наибольшего ожидания опасности, Господь и
обещает посылать радугу, как символ помилования и избавления от небесной
кары.
15-16 «Я вспомню завет Мой…» Это не более, как антропоморфическое
изображение идеи божественного промышления о людях, которое, по аналогии
с человеком, представляется вспоминающим о них всякий раз, когда им
грозит какая-либо скрытая опасность. Это общее промыслительное отношение
Бога к людям не исключает и частных специальных действий божественного
промышления, вытекающего из факта заключенного между Богом и Ноем
завета.
17 «вот знамение завета…» Это — заключительные слова ко всей довольно
пространной речи о завете и его значении.
Ной насаждает виноградник.
18 Отсюда начинается новый библейский раздел — история детей и
дальнейшего потомства Ноя (toldoth Noach). Что касается значения самих
имен его непосредственных детей, то, согласно наиболее принятому
толкованию, слово «Сим» значит «знак, помета», отсюда — вообще «имя»;
слово «Хам», вероятно, значит «жгучий, черный, темный, смуглый» и слово
«Иафет» означает «распространение».
«Хам же был отец Ханаана…» По объяснению Иоанна Златоуста, «Писание
хочет этим указать нам на крайнее невоздержание Хама, на то, что ни
столь великое бедствие (потоп), и такая тесная жизнь в ковчеге, не могли
обуздать его, но между тем, как старший его брат доселе еще не имеет
детей, он во время такого гнева Божия, когда погибала вся вселенная,
предался невоздержанию и не удержал необузданной своей похоти» (Бес.
28). Это не исключает собой и другого объяснения, по которому Ханаан
указан здесь как представитель того племени хамитов, которые, получили
имя хананеев и живя впоследствии по соседству с евреями, всего более
приходили в соприкосновение с историей богоизбранного народа (Быт 12:6).
19 «и от них населилась вся земля…» Далее, в 10 гл., 11:1; 19:31, мы
увидим более подробное раскрытие этой мысли. Здесь же можем лишь
отметить, что потомство Сима (семиты) населило Армению, Месопотамию,
Сирию и Аравию; потомство Хама эмигрировало главным образом в Африку, и,
наконец, потомки Иафета распространились по северной части Азии, в
Индии, проникли в Европу и даже, вероятно, в Америку (Деян 17:26).
Засыпает и осмеивается своим сыном.
20-21 Эти стихи раскрывают нам повод, вызвавший последующее важное
пророчество Ноя.
«насадил виноградник…» Армения, где, по свидетельству Библии, осел Ноев
ковчег, считается родиной винограда.
«и выпил вина и опьянел…» Умеренное употребление винограда и
виноградного сока представляет собой прекрасное и здоровое лечебное
средство, так что, рассматриваемая с этой точки зрения Ноем культура
винограда есть полезное и хорошее дело. Но допотопное человечество
совершенно не было знакомо с нею и с употреблением вина; впервые со всем
этим пришлось познакомиться только Ною, и легко могло случиться, что он,
не зная силы и действия вина, выпил его больше, чем бы это следовало, и
впал в то состояние, которое здесь указано. Самое выражение «начат»
(LXX, славян.) уже показывает, что он положил начало употреблению вина и
подвергся опьянению по совершенному неверию и по незнанию меры
употребления вина. Эти ошибки даже праведников являются лучшим
предостережением для нас против нашей самонадеянности (1 Кор 10:12) и
наиболее действительным лекарством в тех случаях, когда нами овладевает
отчаяние и малодушие ввиду нашей греховности (Иер 8:4). «Для того и
описаны, — говорит Иоанн Златоуст, — не только добродетели сынов, но и
прегрешения их, чтобы мы последних избегали, а первым подражали» (Бес.
29).
22 «И увидел Хам… наготу отца своего…» Хам увидел ту самую наготу,
которую мучительно ощутили и наши прародители тотчас по вкушении
запрещенного плода (III_7Быт 3:7) и которую из чувства стыда прикрыли
опоясаниями. Однако со стороны Ноя во всем этом было очень мало вины:
во-первых, как видно из контекста, он сделал это во сне и следовательно,
бессознательно; во-вторых, он допустил это дома (в шатре своем), куда не
должен проникать чужой нескромный взор и где всякий человек в праве
позволить себе большую свободу и непринужденность действий.
«и вышел, рассказал двум братьям своим…» Эта последняя прибавка и выдает
всю вину Хама: если бы Хам был только невольным свидетелем такой
несколько соблазнительной картины и не придал всему виденному никакого
особенного значения, то он и не совершил бы никакого преступления. Но
Священное Писание говорит о противоположном: «в этой поспешности
рассказать, что он видел, братьям, видна глубоко испорченная натура; в
поступке его видна злобная радость в унижение отца, чувство гордости и
собственного превосходства и отсутствие чувства стыда» (Властов).
Вскрывая довольно ясно выраженные здесь мотивы Хама, мы можем сказать,
что он издевался перед братьями над своим отцом, изображая в
неприглядном свете то, как их отец — этот шестисотлетний старец, такой
непоколебимый столп благочестия и веры — мог дойти до такого смешного
состояния! «Он, может быть, рассказывая о случившемся, еще издевался над
посрамлением отца, не внимая премудрому, который говорит: не ищи славы в
бесчестии отца твоего» (Сир 3:10; у Злат. 29 бес.; Исх 21:17; Лев 19:3;
Мф 15:4; Притч 30:17). Он как бы был рад, что тот, кто служил образцом
строгой жизни и обуздывал его злонравие, теперь сам в неприличном
положении от опьянения.
23 «Сим же и Иафет взяли одежду… и покрыли наготу отца своего…» Этим
действием они не только не выразили сочувствия к поступку Хама, но и
уничтожили самую его причину. И поскольку Хам обнаружил порочную
наклонность и испорченное воображение, отсутствие сыновей
почтительности, постольку, наоборот, Сим и Иафет дали нам назидательный
пример целомудрия, стыдливости и высокой сыновней любви и почтительности
к своему отцу даже и в такой исключительный момент, когда он,
по-видимому, меньше всего этого заслуживал.
«лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего…»
Мелкая, но весьма характерная деталь, доказывающая, до какой степени
нравственной чуткости доходило моральное чувство двух этих достойных
сынов Ноя.
24 «Ной проспался от вина своего…» Отсюда ясно, что все предшествующее
случилось с Ноем во время его сна, т. е. помимо участия его сознательной
воли.
«и узнал, что сделал над ним меньший сын его…» «Откуда он узнал это? —
спрашивает Иоанн Златоуст и отвечает так: может быть рассказали братья,
не с тем, чтобы обвинить брата, но чтобы объяснить дело, как оно
происходило, дабы Хам получил соответственное своей болезни врачевство»
(24 бес.). Не менее мудро разрешает Иоанн Златоуст и другое недоумение —
каким образом следует понимать здесь наименование Хама «меньшим» или
младшим сыном, когда достоверно известно, что он был средним (Быт 9:18):
«Хам, конечно, не был самым младшим; он был второй и старше Иафета, но
если он и был старше его по возрасту, то по душе оказался моложе и
дерзость поставила его ниже младшего брата». В еврейском тексте слово
«меньший» выражает собой сравнительную форму, а не превосходную и
следовательно не указывает на Хама, как на самого меньшого из всех сынов
Ноя, а лишь на сравнительно младшего именно по отношению к Симу.
Ной проклинает Ханаана.
25 Три данных стиха заключают в себе вдохновенное пророчество Ноя,
который, исходя из фактов, обнаруживших склонности и поведение его
детей, предрекает будущую судьбу каждого из них, вместе с их потомством.
«проклят Ханаан…» На вопрос, почему вся тяжесть этого проклятия падает
не на Хама, главного виновника всего, а на сына его Ханаана, существует
несколько более или менее правдоподобных догадок.
Так, Ориген, следуя иудейской традиции объясняет это тем, что отрок
Ханаан будто бы первый заметил непристойное положение своего спящего
деда и указал на него своему отцу Хаму: но это объяснение, помимо всего
прочего, не выдерживает критики уже по одному тому, что никогда нельзя
считать в одном и том же проступке более ответственным юного,
неразумного отрока, чем зрелого мужа.
Гораздо глубже и основательнее другое объяснение этого, предложенное
Златоустом: «Не без цели и не напрасно упомянуло Писание о сыне (Хама),
но по некоторой сокровенной причине. Ной хотел и наказать Хама за его
преступление и нанесенное ему оскорбление, и вместе с тем не нарушить
благословения, данного уже Богом: «благословил, — сказано, — Бог Ноя и
сынов его», когда они вышли из ковчега (Быт 9:1); далее Златоуст
подробно разъясняет, что Ной, наложив проклятие на Ханаана, больше всех
воплотившего в себе типические черты своего отца и потому особенно
близкого и дорогого ему, нанес именно этим наиболее чувствительное
наказание и самому Хаму. Наконец, не лишено значения и вышеуказанное
нами соображение об исключительно важной роли племен в будущей истории
Израиля, в духе пророческого прозрения которой Ной и изрекает проклятие
на потомство одного только Ханаана, не касаясь других детей Хама.
«раб рабов будет он у братьев своих…» Это обычная в еврейском языке
форма усиления мысли (превосходная степень), которая описательно всего
лучше может быть переведена так: в полном подчинении и во всесовершенном
рабстве будет потомство Ханаана у потомков Сима и Иафета. И история
действительно дала полное оправдание этого пророчества. Так, потомки
Ханаана были умерщвлены и обращены в рабство евреями при Иисусе Навине,
во время завоевания им земли обетованной (Нав 9:23). Не раз и еще, в
особенности при Давиде и Соломоне, хананеи испытали на себе тяжелую руку
потомков Сима и послужили им (3 Цар 9:20–21). А другие отрасли хамитов —
финикияне и в особенности ефиопляне были покорены племенами Иафета —
персами, греками и римлянами.
Благословляет Сима.
26 «благословен Господь Бог Симов…» Пророчество, данное Симу, составляет
полную противоположность предыдущему: то начиналось с проклятия, это
начинается с благословения; то предрекало рабство, это возвещает
господство. Самая формула — «благословен Бог», когда она прилагается к
Богу, означает вознесение хвалы и благодарности Богу (Еф 1:3); но всего
замечательнее в ней то, что здесь Бог откровения — Всевышний — впервые
называется собственно Богом Сима. Это означает, что потомство Сима будет
стоять в особых, исключительно близких отношениях к Творцу, в качестве
родоначальников богоизбранного еврейского народа, и что из него
произойдут патриархи и пророки — служители Бога на земле и, наконец, из
него потом произойдет и сам Христос Спаситель.
«Ханаан же будет рабом его…» Разумеются ближайшим образом те подчиненно
вассальные отношения, в которых находились хананеи у евреев в эпоху
Иисуса Навина и во времена еврейских царей.
Молитва Ноя за Иафета.
27 «да распространит Бог Иафета…» В еврейском тексте здесь дана
своеобразная игра слов (japhet e'jephet), или параллелизм понятий, так
как имя «Иафет» и обозначает «широкое распространение». Потомству
Иафета, таким образом, предрекалось самое широкое расселение по лицу
земли; и действительно, в лице народов Кавказа оно заселило большую
часть Азии, почти всю Европу и Америку, не говоря уже о том, что оно же
составляет привилегированную часть населения и в остальных странах
Нового и Старого света.
Количественному распространению иафетитов отвечает и его
интеллектуальное превосходство: метафизика Индии, философия Греции,
стратегия Рима и вся современная мировая цивилизация обязана своим
существованием и процветанием, главным образом, гению иафетитов.
«и да вселится он в шатрах Симовых…» Речь не о Боге, как то ошибочно
полагали некоторые (Филон, Феодорит, Онкелос и др.), но об Иафете,
которому со временем предрекается и господствующее положение даже над
потомством Сима. И, действительно, это пророчество оправдалось в двояком
смысле: и в смысле политическом, когда римляне, потомки Иафета, покорили
иудеев и разрушили самый Иерусалим, и в религиозном, когда вместе с
Израилем в Церковь Христову вступали язычники (Еф 2:11–15).
«Посредством этих благословений, изреченных Симу и Иафету, он (Ной),
кажется мне, предвозвестил призвание двух народов, именно: через Сима —
иудеев, так как от него произошел патриарх Авраам и народ иудейский, а
через Иафета — призвание язычников» (Иоанн Златоуст, 30 бес.).
«Ханаан же да будет ему слугой…» Оправдание этого пророчества можно,
главным образом, видеть в росте невольничества черных рас у белой и во
всестороннем преобладании последней над первыми.
Заключая детальный комментарий пророчества Ноя, мы должны сказать, что
это — одно из самых знаменательных сказаний, обнимающее в общем
схематическом очерке главные течения всей последующей истории
человечества, олицетворенное в судьбе трех сынов Ноя, как
родоначальников всего последующего человечества: здесь и возлюбленный
первенец Ноя — Сим, которому предрекается особое божественное
благоволение, здесь и неблагодарный Хам, которому возвещается
отвержение, рабство, здесь и младший сын — Иафет, на судьбе которого
имело исполниться евангельское пророчество, что «последние да будут
первыми», первыми как в культурно-историческом, так и в
христианско-религиозном смысле.
28 «И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет…» по вычислениям
некоторых библеистов триста пятидесятый год послепотопной эпохи падает
на пятьдесят восьмой год жизни Авраама; следовательно, Ной был
свидетелем постройки вавилонской башни и последующего за ней рассеяния
народов.
Смерть Ноя.
29 «Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер». Обе
эти хронологические даты напоминают нам хорошо известные подобные же
примеры из генеалогии сифитов (5:31 и др.), Ной был последним из
патриархов, доживших до такой глубокой старости и это — не без
особенного божественного промышления: деятель последних шести веков
допотопного мира, Ной был и свидетелем первых трех с половиною веков
истории нового, послепотопного человечества и своей личностью как бы
скреплял оба этих мира и служил носителем и хранителем всех
универсальных традиций человечества. Шестьсот лет допотопной жизни Ноя
позволяли ему видеть еще Мафусала и слышать из его уст рассказы о
первобытных временах, полученных Мафусалом непосредственно от самого
Адама, а триста пятьдесят лет послепотопного периода открывали
возможность личной беседы и передачи всех священных традиций Аврааму,
откуда через две-три посредствующих ступени (Иаков, Левий, Кааф), все
это и чисто естественным путем могло дойти до бытописателя Моисея,
который помимо этого, был и озарен также особым сверхъестественным
божественным Откровением. «Так близко передавалось изустное предание,
начертанное на страницах Библии, и в то время, когда Моисей начертывал
его, весь народ еврейский мог поверить в истину этих сказаний с
преданиями старцев» (Властов).
